Ее величество собственной персоной высказала недовольство тем, кто вычеркнул имя Джеймса из списка приглашенных на ее день рождения. Это событие уже прошло, и она известила, что намеревается восстановить справедливость.

Но он уже все получил, считал Джеймс.

И чего еще можно ожидать? Джеймс объявил, что золотоносный пласт, растянувшийся вдоль одной из сторон континента, обнаружен благодаря образцам, привезенным из Африки.

Теперь он стоял и смотрел в окно административного здания, ожидая прибытия двух репортеров из лондонской «Таймс». В комнате находились еще несколько мужчин, хотя они знали, что Джеймс готовился к беседе с репортерами.

Он стоял у окна, разглядывая Бэкс. Деревья начали менять цвет, но трава, сбегавшая вниз к Кему, все еще сохраняла густой зеленый цвет. Вдалеке две лодки медленно плыли вниз по реке. Он следил за ними застывшим взглядом. Он ничего не замечал. Только Николь всегда была перед его глазами.

Из верхней ложи, где она расположилась с Джеем Леванталем и его друзьями, Николь слушала, как готовился к выступлению оркестр. Большинство лож было занято семьями или в редких случаях отдельными зрителями, женщины сидели с женщинами, а мужчины — с мужчинами. Для правил, царивших в лондонских оперных ложах, нарушением было уже то, что женщина находилась в обществе четырех мужчин, ни один из которых не был ее мужем, отцом или братом. Это было непристойно. Но то была Николь. Прекрасная парижанка. Она сохраняла свободу, не желая бросать свои привычки. Ей нравилось вести себя вызывающе.

Николь сидела в глубине ложи в платье, шуршавшем при малейшем движении, медленно расправляя рубчики шелкового веера цвета слоновой кости. Джей болтал с ней время от времени. Он будет ухаживать за ней, если она позволит, как и его друзья. Они будут рады, если она отнесется благосклонно к одному из них. Они рассчитывают, что Николь примет их предложение, ведь это поможет ей сохранить общественное положение.

Это был чудесный вечер. Театр «Альгамбра» был полон. Еще пять минут — и оркестр заиграет увертюру к новой оперетте Штрауса «Летучая мышь». Оперетта уже давно шла в Вене, но Лондон был строг.

В ложах, расположенных у противоположной стены, Николь заметила нескольких членов парламента, которых знала так же хорошо, как и двух банкиров, сидевших в соседней ложе. Дальше она увидела президента Кембриджского университета. Николь не могла устоять и стала разглядывать всех сидевших рядом с ним, еще не отдавая себе отчета в том, кого на самом деле разыскивает.

Пробежав взглядом по лицу с красным носом, принадлежавшим Татлуорту, она опустила свой маленький бинокль ниже и с возмущением вздохнула. Конечно, она надеялась увидеть не Татлуорта. Ах, как она глупа! Но затем Николь продолжила свои поиски, рассуждая: что ж, по крайней мере зуб меня больше не беспокоит.

Оркестр замолчал, нестройные звуки прекратились. Газовые фонари привернули, и они отбрасывали тусклый свет. В тишине публика, казалось, замерла.

В свете софитов распахнулась черная портьера на хитроумном приспособлении, и оттуда под раздававшийся из оркестра барабанный бой вылетели летучие мыши! Пяти-футовые летучие мыши устремились в своем хищном броске вниз, на публику. Женщины завизжали, затем взволнованно засмеялись. Летучие мыши. Механические летучие мыши с широко раскинутыми черными крыльями планировали над головами зрителей, управляемые с помощью проволоки.

Николь засмеялась. Это было так оригинально и неожиданно. Механические летучие мыши летали под ее ложей. Она почувствовала на своем лице ветер от их крыльев. Ах, если бы Джеймс мог это видеть. Он бы умер от этого трюка!

Джеймс уже десять минут как находился в театре «Альгамбра» и не намеревался возвращаться в фойе, где расхаживали те, кто не нашел себе места. Он надеялся встретить Николь до начала спектакля. Когда уже немногие оставшиеся в беспорядке блуждали по театру, он все еще надеялся. Поэтому Джеймс подошел к центральным дверям и встал позади них, пытаясь узнать ее прекрасную темноволосую головку. И в этот момент свет начал меркнуть.

Стокер знал, что в Парижской опере у нее была ложа, и не удивился бы тому, что у нее ложа и в «Ковент-Гарден», но она уже так давно не была в Англии, рассуждал он. Поэтому Джеймс разглядывал партер, уговаривая швейцара не выгонять его. И в этот момент, откуда ни возьмись, появились летучие мыши — мерзкие вонючие твари, да такие огромные! Они неслись вниз, рассекая воздух, прямо на него.

Действительность наполнилась кошмаром. Джеймс завопил, трудно было назвать это как-то по-другому. Герой с визгом бросился на швейцара, который схватил его за пальто. Однако никто — никто не мог остановить Джеймса в его стремлении избежать нападения летучих мышей.

Он чуть не затоптал швейцара, перелезая через него, потом побежал по проходу между рядами в направлении сцены, стараясь избежать сурового испытания. Джеймс отчаянно звал:

— Николь! Николь! Ради Бога! Где ты? Лючия сказала, что ты здесь! Но где? Где?

Он слышал, как с разных сторон зала раздавалось его имя.

Летучие мыши спустились снова. На этот раз Джеймс разглядел, что они были ненастоящие.

— Извините, — пробормотал он мужчине с густыми бровями, компенсировавшими отсутствие растительности на голове, — извините, но мне необходимо попасть на другую сторону.

С этими словами Джеймс проскользнул в ряд кресел.

Мужчина стал сопротивляться, когда Стокер попробовал перелезть через него. Он схватил Джеймса за штанину.

Тот оттолкнул его.

— Я же сказал, что очень сожалею...

И он продолжал двигаться вперед. Две женщины встали, пропуская его. Если бы они еще при этом молчали... Но тут свет зажегся.

А летучие мыши спустились вниз, едва не задев Джеймса. Он подумал, что сердце у него сейчас остановится.

— Джеймс? — послышался голос Николь. Он вскинул голову:

— Николь? Где ты?

— Здесь.

Она была в ложе на противоположной стороне. Кто-то еще назвал его имя, но уже не так нежно, как это сделала Николь.

— Стокер! — послышалось удивленное восклицание. Затем другой голос произнес:

— Это же сэр Джеймс Стокер.

— Стокер? Какого черта Джеймс Стокер здесь делает?

— Валяет дурака, похоже.

— Николь, — снова позвал он, успокоив людей в проходе.

Джеймс ничего не хотел так, как увидеть ее, сохраняя при этом достоинство.

— Николь, я должен поговорить с тобой.

Джеймс взглянул наверх, когда Николь поднялась с места и шагнула вперед к перилам. О Боже! Она вся светилась. Почему он позволил ей уйти? Как он мог подумать, что что-то может быть важнее ее присутствия? Его мечты были прерваны, когда летучая мышь снова спикировала на него. Он закричал и бросился бежать. В конце прохода все шесть театральных швейцаров, напоминавших одетую в парики, чулки и красный бархат с галуном армию, поджидали его.

Тем временем Николь смотрела вниз, отказываясь верить глазам и ушам. Джеймс! Словно она вызвала его с помощью заклинаний.

— О Джеймс! — позвала она снова.

Что он здесь делает? Свесившись вниз, она спросила:

— С тобой все в порядке?

— Нет, — ответил он, стоя в проходе и протягивая к ней руки. — К черту летучих мышей! Я не могу спать. Мои лекции, когда я их веду, ни на что не похожи. Я не притрагиваюсь ни к образцам, ни к журналам, ни к чему другому, что было раньше для меня так важно. — Он перевел дыхание, окружающие заметно притихли. — Единственное, чем я занят, так это мыслями о тебе, — продолжил он.

Стокер полез в карман, вынул оттуда что-то, затем бросил ей в ложу. Просвистев в воздухе, маленький предмет упал на пол. Джей поднял его и отдал Николь.

Она раскрыла свою ладонь и принялась удивленно разглядывать предмет — это был зуб, ее зуб, тот самый, который она отдала видению Джеймса под действием веселящего газа.

Она стукнула ребром ладони о перила и перегнулась, чтобы разглядеть Джеймса внизу.

— Где ты был?

— Не знаю, я спал. Я был болен африканской сонной болезнью, но теперь проснулся, — выкрикнул он. — Я хочу поставить его на место.